И вновь приближается годовщина Чернобыльской аварии, среди ликвидаторов которой было немало врачей. Своими личными воспоминаниями о буднях, ставших подвигом советских людей,  делится полковник  медицинской службы Александр Ткач. В недавнем прошлом начальник кафедры медицинской защиты Томского военно­медицинского института, сегодня Александр Федорович является врачом­методистом Территориального центра медицины катастроф, а также по­прежнему преподает в СибГМУ.  Должность в 1986­1989 годы его службы скромно обозначена в трудовой книжке как «старший врач­специалист  55­го окружного СЭО».

Горячая точка без выстрелов

Александр Ткач, окончив в 1982 году военно-медицинский  факультет Куйбышевского мед­института и получив квалификацию «военный врач», отказался ехать служить в Германию.

– Мой дед был в немецком концлагере, – лаконично объясняет Александр Федорович.

Не хочешь на Запад, езжай на Восток. Врач радиолог-токсиколог оказался в Красно­знаменном Дальневосточном военном округе. Он не говорил своей жене Танечке, что уже готов приказ на отправку его в Афганистан 14 мая 1986 года. Семья в это время ждала рождения дочери, и будущий молодой отец не хотел раньше времени тревожить супругу.  А 26 апреля случилась авария на Чернобыле.

Александр Ткач вспоминает, что по своим военным каналам он узнал о случившемся практически сразу. В то время он уже почти год служил начальником отделения радиологии и токсикологии. Было понятно, что его специализация будет востребована.  И действительно, практически сразу же пришел приказ об отмене отправки в Афганистан. Одна боевая точка сменилась подготовкой к другой – там, где не стреляют, но опасности не меньше.

В августе 1986 года Александр Ткач был направлен на пять с половиной месяцев в Москву, где на военно-медицинском факультете Центрального института усовершенствования врачей готовились к работе на Чернобыльской АЭС шесть человек со всей страны. Их предупреждали, что они будут отправлены бортом в октябре. К тому месяцу уже был готов проект саркофага, который назывался объектом «Укрытие», и требовались специалисты для полного обсчета необходимых отметок.  По сути, все эти шестеро врачей-радиологов были смертниками. Но 14 октября на военной коллегии выступил главный гигиенист Министерства обороны СССР профессор М. Чмырев с парадигмой: зачем мы гробим врачей в то время, когда в химических войсках есть техника с защитными функциями? Его яркое выступление и последующее решение больше не посылать в разведку врачей спасло Александру Ткачу жизнь.  Он был направлен на работу в Чернобыль  только 30 апреля 1987 года.

Семь секунд

– Я был главным радиологом оперативной группы особой зоны. Основная работа велась на объекте «Укрытие» – так назывался 4-й энергоблок, – рассказывает Александр  Федорович.

Задача врача-радиолога заключалась в организации дозиметрического контроля. Капитан Александр Ткач ежедневно измерял уровень радиации на двадцати шести отметках. Данные передавались в Москву. Обеспечение радиационной безопасности персонала и контроль дозы облучения на месте катастрофы жизненно важны для того, чтобы своевременно предпринять все необходимые меры. Александр Ткач отработал в опасной зоне с апреля по июль 1987 года. Выходной день за этот период был всего один раз, когда доктор сам уже в буквальном смысле держался за стенку. Но он вспоминает не свое состояние. Полковник медицинской службы является свидетелем человеческого подвига.

Через объект «Укрытие» ежедневно проходило от полутора до двух тысяч человек. За семь секунд – так было рассчитано время, за которое ликвидатор не успевал схватить превышающую опасную радиационную норму, – нужно было с тяжелым мешком песка на плечах проскочить до строящейся стены, бросить его и вернуться обратно.

Также нужно было осуществлять дозконтроль технологических помещений, которые находились в подвалах и полуподвалах. Залившаяся при тушении пожара вода была радиоактивной и стояла на уровне 30-40 сантиметров.

– Ребята проделывали тяжелейшую работу, которую между собой все называли «четыре «в» – выдолби вниз, вынеси вверх!  – вспоминает Александр Федорович. – Они спускались на тридцатиметровую глубину и выдалбливали эти 30-40 сантиметров бетона, выносили его вверх на руках и также на руках заносили на освободившееся место 50-килограммовые свинцовые плиты, потом закладывали их опять же принесенными вручную  кирпичами, а потом эту стенку штукатурили. 

В это же время шел демонтаж огромных кранов, с помощью которых закрывался саркофаг.  По признанию специалиста, их уровень радиации зашкаливал. Приходилось ему также вести замеры в машинном зале 3а-блока и на площадке «Сельхозхимия». Александр Ткач был свидетелем перезахоронения отходов из мест подтопления на берегу Припяти.  Их везли в новый пункт захоронения глубиной 4,5 метра и шириной 18 метров.  Водителей освинцованных вплоть до сидений грузовых машин меняли каждые двадцать пять минут.  

– Я туда ездил дважды, там была своя система радиологической безопасности, но это была самая большая доза, которую мне пришлось замерить, – 150 рентген в час. Мы также следили за процессами, происходящими на месте взрыва, которое уже было закрыто и потому обозначалось как объект «Шатер», – перечисляет фронт работы Александр Ткач.

Чернобыльская авария стала одновременно трагическим научным полигоном. На этом объекте мобилизованные сотрудники Института атомной энергии им.И.В. Курчатова сверлили образцы образовавшегося минерала, который был назван «чернобылитом».  Ученые называли военных «зелеными роботами». На самом деле каждый выполнял свою задачу. У врача-радиолога она заключалась в том, чтобы не допустить до работы людей, у которых уже превышена радиоактивная доза, и в то же время контролировать завышенные показатели, которые требовали привлечения новых призывов каменщиков, бетонщиков – представителей самых востребованных на ликвидации последствий катастрофы специальностей.

Врач-радиолог, замерив уровень радиации в столовой, категорически закрыл ее на дезактивацию.  Глаз специалиста выхватывал любой непорядок.

– Крупные обломки взрыва были убраны практически сразу, но более мелкий материал разлетелся на распределительные устройства, – рассказывает Александр Федорович. – И как-то я заметил, что на эти кучи народ присаживается курить, хоть это и было запрещено, а штраф равнялся 1000 тогдашних рублей.

После проведенных замеров люди боялись уже не штрафов…

Томск для чернобыльцев

В тех жестких условиях работали врачи нескольких специальностей.  Самая большая нагрузка ложилась на врачей-терапевтов, проводивших каждое утро осмотры. При том нервно-эмоциональном напряжении, которое висело в чернобыльском пространстве,  особенное внимание уделялось контролю давления.  Вторая по востребованности специальность – врач-стоматолог.  Среди  томских врачей, работавших на ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, было немало коллег Александра Ткача по Томскому военно-медицинскому институту. Александр Михайлович Быков, Михаил Николаевич Рякин, Китаев Юрий Владимирович  - он называл одну фамилию за другой… О каждом из них можно писать роман. Например, об Александре Алексеевиче Салееве, подполковнике медицинской службы, вступившем на крышу разрушенного блока станции и замерившем дозы уровня радиации. Александр Салеев, вызвавшись добровольцем в эксперименте, определявшем уровень допустимого времени пребывания людей в зоне высокого уровня радиации, сам получил тогда высокую дозу. Он скончался в 2007 году в возрасте 57 лет.

К сожалению, здоровье большинства ликвидаторов аварии ЧАЭС было подорвано. Но Томск медицинский принял все меры к тому, чтобы оказать квалифицированную медицинскую помощь каждому из них. Свою лепту внесли практически все научные институты, расположенные в нашем регионе. А с 1993 года начал работу Томский медицинский центр «Чернобыль» – единственный в России специализированный медцентр, который на базе Томской областной клинической больницы осуществляет медицинское сопровождение лиц, подвергшихся воздействию иони­зирующего излучения. 

Мы долго проговорили с Александром Федоровичем. В заключение беседы спросили:

– А если бы в тот год у вас был выбор: Афганистан или Чернобыль?

– Я выбрал бы Афганистан…